Не моё, но не смог удержаться. Красиво
«Сестра! Сестричка!- звонкий голос мальчика гулким эхом разносился по саду.- Корин! Корин!» Мальчик в нерешительности остановился посреди сада, внимательно вглядываясь между деревьев. Потом он резко повернулся назад и солнечный лучик, пробившийся сквозь ветки, упал на его лицо, заиграл бесконечными оттенками на его фиолетовых волосах.
Большие глаза его неустанно осматривали каждый уголок сада. На необычайно красивом лице, которое было бы слишком красивым даже для девушки, замерла едва заметная, осторожная улыбка.
-Корин,- позвал он уже тише.- Корин…
И вдруг, словно в ответ на его зов, из глубины сада послышался тихий мелодичный звон, словно колокольчика, смеха. Он то угасал, то рождался с новой силой. А вдалеке, между деревьев, в утреннем тумане очертилась тонкая, еле уловимая, фигурка девочки.
Мальчик улыбнулся: «Корин!», и побежал ей навстречу. В серебристом тумане он столкнулся с девочкой, чуть помоложе его, но такой же необычайно красивой. Её длинные фиолетовые волосы были распущены по плечам и спине, а большие глаза, такие же, как и у её брата, светились тихой радостью.
-Чо…,- улыбнулась Корин и протянула ему руки.
Дети закружились в парке, наполняя его искрящимся, звонким смехом. И весь мир, казалось, стал ярче и веселее, словно эти дети могли его менять по своему желанию, добавляя в него яркие краски и частицу собственного счастья и собственной души… Что ж, возможно так и было… Пока.
…Они остановились, тяжело дыша, и глядя друг на друга улыбающимися глазами. Счастливые дети, счастливое детство… Оно уходит слишком быстро, заставляя едва раскрывшиеся цветы сердец, осыпаться розовыми лепестками…
Они стояли молча и улыбались друг другу. А мимо них плавно падал вниз розовый лепесток из цветущей сакуры. Корин подставила навстречу ему руку, и он плавно спустился на её тёплую и маленькую ладошку.
-Цветы вянут,- произнёс Чо, подняв голову вверх и глядя на нежно-розовый туман, окутавший деревья и весь сад.
-Я не хочу, чтобы цветы вяли!- вскрикнула девочка, и тут внезапно налетел ветер и порывом сдул лепесток с её ладони, бросив ей в лицо густые фиолетовые волосы.
-Ай!- вскрикнула девочка, а Чо, вздрогнув от её вскрика, порывисто обнял её.
Минутой позже дети поняли, что стоят они под дождём из нежных лепестков сакур. Они подняли головы и долго стояли, глядя на бесконечный танец розовых капель-лепестков.
И Чо вдруг показалось, будто в этом дожде-танце он читает и видит собственную судьбу: цветущую жизнь, как эти цветы, огромную любовь к кому-то прекрасному и воинственному, которая будет пьянить его, словно аромат сакуры. И сметь – смерть, когда его красота и красота распустятся вовсю. Смерть ради того, чтобы что-то сделать правильно и нужно. Как и эти лепестки – они умирают, но в сердцах людей они оставляют неизгладимое чувство спокойствия и тепла…
…Он проснулся среди ночи, словно его окатили ледяной водой. Но в комнате его было скорее душно, чем прохладно, ведь ставни были закрыто. Но ощущение тревоги не покидало его. Он видел перед собой туман из осыпающихся лепестков сакуры и едва дышал, чувствуя их дурманящий аромат.
-Корин!- сердце его словно сжали ледяной рукой, и мальчик во всю бросился из комнаты. Он бежал по тёмным коридорам, сделавшимися уж очень длинными, заполненными тенями, угрозами, страхом…
За следующим поворотом была комната его сестры. Но в отличии от остальных коридоров, небольшой коридорчик, ведущий к дверям Корин, был ярко освещён. И тут то и дело бегало огромное количество людей. Он остановился, тяжело дыша и со страхом глядя на них, как вдруг кто-то положил руку на плечо. Чо вздрогнул и повернул голову: это был его старший брат.
-Ко… Корин,- едва выдохнул Чо.
-Ей нужно просто немного поспать,- бесстрастно ответил ему брат.
«Поспать? Нет, Корин! Ты не должна!- Чо побежал по коридорчику, чувствуя, как по его щекам катятся слёзы.- Нет, ты не должна уходить в мир снов! Ведь иногда оттуда нету дороги обратно!»
-Корин!!!- закричал он, рывком открывая дверь в комнату сестры. И увидел её, необычайно красивую и мирно лежащую на кровати под белоснежным балдахином. Окно, выходившее в сад, было открыто, и один лепесток залетел в комнату. Чо застыл на месте, глядя как струи воздуха несут его к лежащей на кровати Корин.
Он прокружился над головой девочки и мягко спустился на её губы. И больше не пошевелился… Крик Чо разрезал ту ночь, как молния рассекает чёрное грозовое небо, только тогда тот крик отрезал Чо прежнего от Чо будущего, разделив его на две половины…
Корин умерла. Чо долго не мог в это поверить. Он днями и ночами сидел в её комнате, глядя на себя в её зеркале на небольшом столике возле кровати. Он перебирал её украшения, любуясь ими в лучах света. Он часами стоял и держал в руках её наряды, чувствуя в руках переливающуюся материю. Он не хотел верить, что она ушла. И так и не поверил. В один день Чо не стало. Вернулась Корин…
…Семь лет спустя.
В Эйо, столице огромной империи под названием Конан, повсюду царил праздник. Сегодня был день коронации нового императора. Прежний император умер несколько недель назад тому назад и совсем недавно закончился всенародный траур по нему. В тот же день с улиц домов были убраны чёрные флаги и фонари, а вместо них развешены ярко-алые знамена, пёстрые ленты, разноцветные гирлянды. Вся империя готовилась к празднику.
На торжественную церемонию были приглашены самые лучшие и родовитые семьи империи. В числе приглашённых оказалась и семья Роен. И в назначенный день вся семья прибыла во дворец императора.
Отец и брат Чо разговаривали с другими мужчинами, а его мама – с женщинами.
-Фуйи, это не твой младший сын, Чо, так ведь?- спросила и не одна из них, указывая на стоящего в стороне 12-летнего мальчика с длинными фиолетовыми волосами и большими, хоть и грустными глазами.
-Да,- Фуйи вздохнула,- он так изменился после смерти Корин…
-Да-да, я помню. Когда её хоронили – Чо словно с цепи сорвался. Я никогда ещё не видела такого, чтобы один пятилетний ребёнок мог сотворить такую разруху, как тогда Чо. Он буквально разрушил храм!
И женщины умолкли. А потом подруга матери Чо тихо сказала ей:
-А всё-таки, как же похож Чо на Корин. Если бы я не знала, что Корин умерла, то приняла бы его за неё…
Но в этот момент раздались звуки гонга и зазвучали трубы. Двери в залу распахнулись, и вошёл будущий император со своей матерью и свитой. Все тут же зашевелились, пытаясь подойти поближе и увидеть наследника престола. Вскоре в зале установилась тишина, в которой монотонно звучал торжественный голос старшего советника, читающего завещание умершего императора:
-«Моей последней волею будет призначение на престол моего сына Сайхитея, рождённого от принцессы Нувико. Он будет провозглашён Императором всей священной империи Конан, и никто не посмеет оспаривать его права на это, ибо обрушится на него моё проклятье и гнев бога-хранителя Сузаку. И да пусть славится имя его и Сузаку во веки веков».
-Во веки веков!- хором повторили все присутствующие. Молчал лишь Чо. Его родители и брат стояли почти возле трона, и он мог видеть только их головы. Так же он видел только головы свиты Императора и блестящую диадему на голове Нувико.
Чо не пытался пробраться поближе, чтобы увидеть будущего императора. Ему это было неинтересным; чуждым был весь этот блистающий мир. Ему хотелось побыть одному. Поэтому Чо осторожно, чтобы его никто не видел (хотя и так все были заняты лишь императором), вышел из залы и, свернув в первый попавшийся коридор, побежал от тех всех голосов и блеска.
Чо не помнил, бежал он долго или нет. Он помнит лишь, как его настигла волна криков и аплодисментов, донёсшихся из залы. Скрываясь от неё, он толкнул первые попавшиеся двери, и устало прислонился у стены. Те крики радости могли означать лишь одно – Сайхитей был официально провозглашён Императором Конана. Чо опустил голову на колени и закрыл глаза. Ему так хочется вернуться домой, в комнату Корин. Но этот мир, с его настойчивыми голосами, неустанно преследовал его.
Чо слышал, о чём говорили его мать и те женщины. Но он никогда не задумывался над тем, что похож на Корин. Для него сестра была идеалом женской красоты (хоть ей и было, на момент смерти всего пять лет отроду), совершенством во всех отношениях. И он любил свою сестру, казалось, до невозможности сильно. Чо поразила её смерть. Ведь он считал, он – пятилетний ребёнок, что сила красоты и молодости его Корин неподвластна смерти. Но смерть оказалась сильнее. Но он не хотел мириться с этим, нет! Чо часто разговаривал с ней вслух и внутри себя, он считал и твёрдо верил, что Корин всегда рядом с ним, пусть и невидимая.
-Корин…,- прошептал Чо.- Почему ты ушла? Зачем?- и мальчик ощутил, как по его щеке потекла горячая слеза.- Это так несправедливо!- Он готов был уже затрястись от рыданий, как внезапно дверь в комнату, где сидел Чо, раскрылась. Свет, прорвавшийся между ставнями, осветил эту небольшую залу и огромную статую ярко-красной птицы, стоящей на пьедестале. Чо во все глаза смотрел на неё (и как он не заметил её?) и узнал в ней Сузаку, бога-хранителя Конана.
А потом Чо перевёл взгляд на вошедшего. Им оказался мальчик одних лет с Чо, одетый в богатые одежды.
«Наверное, кто-то из гостей?»- решил Чо, затая дыхание, продолжая стоять в тени.
Вошедший мальчик оставил двери приоткрытыми так, чтобы узкая полоска света хоть немного осветила залу. Он подошёл к статуе Сузаку и остановился возле неё, глядя в чёрные камни-глаза бога.
-Сегодня я стал императором, Сузаку. Ты ведь этого хотел, так? Ты хочешь, чтобы я служил тебе так, как отныне будут служить мне; ведь так мне говорил отец? Но скажи мне, Сузаку, почему же я чувствую себя таким одиноким? Мама, любящая и нежная мама, вдруг превратилась в королеву-мать, а братья и сёстры отныне склоняют головы, хоть ещё совсем недавно мы дрались и мирились с ними. Сузаку, мне так грустно… Когда же придёт из другого мира девушка, которой суждено будет стать твоей Жрицей? Может, хот она спасёт меня от одиночества и полюбит не как императора, но и как человека? О Сузаку! Пусть это свершится, как можно быстрее!! Прошу тебя! Я больше не в силах выносить это одиночество!
Стоявший мальчик присел, опустив голову, как совсем недавно Чо. А Чо понял, что перед ним никто иной, как сам Император Сайхитей. Он вжался в стену так, словно пытался слиться с ней, лишь бы его не заметил этот царственный ребенок. Но сердце почему-то заволновалось и застучало так сильно, будто хотело выскочить из грудей. Так вольная птичка, закрытая в клетке, треплется и мечется в ней, ударяясь о прутьях, но с единым желанием – вырваться на волю.
Так и застыли два мальчика в храме Сузаку… на мгновение, которое для них длилось вечность. А потом Чо, не в силах больше держать себя в напряжении, начал осторожно, словно пантера, продвигаться к дверям. И в тот самый момент, когда на его лицо упала тоненькая полоса света, пробивающегося сквозь неплотно закрытые двери, внезапно обернулся Император. Чо застыл с широко раскрытыми глазами, ожидая потока гнева, но лицо стоящего напротив мальчика было спокойным.
-Кто ты?- тихо спросил он, внимательно взглянув в глаза Чо. Но у того неведомое раньше оцепенение лишило дара речи; Чо просто стоял и смотрел на Императора и чувствовал, как щёки начинают гореть жарким пламенем. Сайхитей, не дождавшись ответа, вновь спросил:
-Ты, наверное одн…а из тех девочек, которые были привезены ко двору и из которых мне предстоит выбрать себе жену…, через несколько лет? Как тебя зовут?
Сердце бедного Чо застучало ещё сильнее, глаза раскрылись ещё шире, а в голове мелькнула мысль: «Он… он принимает меня за девочку?! За одну из тех принцесс, которые и впрямь были доставлены ко дворцу?!»- и Чо чувствовал, что будь он другим, нет, будь кто-то другой на его месте, то он бы давно возмутился и поспешил бы уверить Императора в обратном, но Чо…
-Корин,- вырвалось из его уст имя сестры, но этим именем он назвал себя… А щёки уже заливал яркий румянец, и сердце слишком радостно и сладко стучало.
-Рад с Вами познакомиться, Леди Корин,- вдруг церемонно произнёс Сайхитей. И тут же улыбнулся; Чо опустил глаза. «Что же это за чувство? Это не страх… и не головокружительное счастье… Это волнение…»
Несколько минут они стояли вот так молча: Чо опустив глаза, а Император неотрывно глядя на него.
-Тебе, наверное, очень одиноко?- вдруг тихо спросил Сайхитей.- Тебе… всем этим девочкам, моим невестам (он усмехнулся, но уж слишком страдательной вышла эта ухмылка), ещё бы в куклы играть, да в дочки-матери, а их от родных мам отрывают, отвозят в чужой дом!- вскричал вдруг Сайхитей, а потом, словно устыдившись этого вскрика, добавил едва слышно:- неужто я, страдая сам, становлюсь причиной страданий других?
И тут Чо не выдержал:
-Нет, нет. Разве быть рядом с Вами, видеть Вас каждый день – это страдания? Это счастье, рай, мой Император, который не в силах подарить никто из могущественных Четырёх Богов!
Сайхитей, широко раскрыв глаза, посмотрел в глаза Чо (от чего тот снова покраснел) и намеревался что-то спросить у него (у неё), как из-за двери послышался голос:
-Ваше величество? Император Сайхитей, извините, но Вам нужно вернуться в главную залу, к гостям.
-Да-да, я уже иду,- громко ответил мальчик и медленно направился к двери. И, задержавшись у самых дверей, ещё раз посмотрел на Чо:
-Спасибо тебе, Корин… За всё,- и вышел в коридор.
А Чо, постояв несколько минут в оцепенении, с тяжёлым вздохом опустился на холодный пол. Он чувствовал, что в его сердце родились новые, ранее неведомые ему чувства, и эти чувства, словно аромат сакур, пьянили его…
-О, Чо!- воскликнула его мама, едва увидев его рядом с собой. Мальчик, осторожно выбравшись из храма Сузаку, также незаметно и осторожно зашёл в главную залу. Он первым делом увидел Императора, сидящего на троне и разговаривавшего с матерью-королевой и старшим советником. Чо увидел, как Сайхитей раз или два посмотрел мельком в ту сторону, где стояли, собравшись в кружок, несколько девочек-принцесс, его невест, и у него забилось сердце – неужели Император ищет его, Чо (или как он думает – Корин)? Но тогда никак уж нельзя попасть ему на глаза. Только полумрак в зале Сузаку не позволил Императору увидеть мальчишескую одежду «Корин». Но если Сайхитей увидит его в этой одежде, то поймёт… всё поймёт. А Чо этого почему-то совсем не хотелось. Поэтому он осторожно пробирался через зал, стараясь держаться за спинами гостей, к родителям. Так он очутился возле матери…
-О, Чо! А мы вот,- она кивнула на свою подругу, с которой говорила раньше,- вспоминали о тебе. И знаешь, что она сказала!- глаза матери блестели живым огнём, чего раньше с ней не было.- Она сказала, что ты…
Но ей не дали договорить. Несколько девочек (из тех принцесс-невест Императора) пробежали рядом с шумом и счастливым криком, перебив речь Фуйи. Одну из них окликнула строгим голосом уже немолодая женщина, стоявшая у трона и говорившая с королевой Нувико:
-Хоуки!
Девочка с длинными фиолетовыми волосами и чем-то похожая на Чо, тут же обернулась и извиняюще улыбнулась ей. Чо пристально смотрел ей вслед, но слова матери отвлекли его внимание:
-Так вот, госпожа Сансуси сказала, что поскольку ты так похож на Корин и очень красив даже для девочки, то ты вполне мог бы стать одной из тех принцесс, из которых Императору предстоит выбрать себе в будущем жену, одеть бы тебя только в подобающее платье и ты – вылитая Корин…,- мама Чо внезапно осеклась и побледнела. Она увидела, как на лице сына появилась едва заметная улыбка, а в глазах блеснули странные искорки, и её сердце встревожилось.
А Чо смотрел, не отрывая взгляда, на императора, и чувствовал, как пьянят его новые чувства, только-только пробудившиеся, и как эти чувства рождают странные задумы и одну большую идею, прозвучавшую в словах матери.
Шесть лет спустя…
Касается тень моих рук,
И солнце скользит по ресницам.
Где сердца биения звук,
Там кожа покрытая ситцем.
От жара текут зеркала,
Глазам передав отраженье.
На звук разменялись слова,
Застывшие в храме движенья.
И губы открыты губам,
И тело, объятое дрожью.
Подобны объятья огням,
Что в танце сливаются сложном…
«Сердце, сердце, что же ты творишь со мной? Почему ты никак не хочешь успокоиться? Почему один лишь звук его голоса – и ты готово затрепетать в сладком блаженстве? Я обманывал сам себя, когда сказал Миаке, что смирился со своей неразделённой любовью… Это была вопиющая ложь, Нурико! Ты никогда не сможешь забыть Его глаз, Его голоса, Его случайных прикосновений; случайных, но таких сладких и желанных… Нет, Нурико! Ты не должен, не можешь так думать! Забудь, Нурико, забудь! Император никогда не ответит на твои чувства…, особенно теперь, когда он знает обо мне всё… Особенно теперь, когда появилась эта странно-милая девочка… Миака, Жрица Сузаку. Хотохори полюбил её… с первого взгляда! Но и его любовь неразделенна… Бедное сердце Хотохори! – Я прекрасно знаю эти чувства, мой Император… Нет, не мой… Нурико, Нурико! Забудь сколько тебе повторять, ты не выдержишь, Нурико! Успокой своё сердце, забудь эти чувства, Нурико!»- идущая по коридору во дворце Императора Конана невысокая девушка с фиолетовыми волосами, внезапно остановилась и на её лице отразилась гримаса боли. Она зажала руками уши, словно, пытаясь заглушить чей-то голос… или собственный внутренний? Почти сразу же распахнулись двери, у которых остановилась девушка. Она испуганно отшатнулась, но тут успокоилась: из тронной залы (у которой она остановилась, блуждая коридорами дворца) выходили советники Императора, разговаривая друг с другом. Заметив стоящую рядом девушку, они вежливо кланялись ей или кивали головами:
-Здравствуйте, Леди Корин.
-Доброго здравия, Леди Корин.
-Рад Вас встретить, Леди Корин.
Нурико отвечал лёгкими кивками. Да, его всё ещё принимают за девушку. О том, кто он на самом деле знали лишь Жрица и все сейши…, и Император в том числе…
До появления Миаки, девушки из другого мира, которая теперь стала Жрицей Сузаку, Леди Корин (т.е. он) считалась лучшей из всех принцесс-невест Императора. Её красотой восхищались, её таланты, умения приводили в восторг окружающих. Все были удивлены, узнав, что Леди Корин – одна из хранителей-сейши Сузаку. Никто не удивился, когда она (он) стала носить мужскую одежду. Всех вполне удовлетворило объяснение Нурико о том, что она не сможет защищать Жрицу в женском платье.
Да, он всё ещё оставался для остальных талантливой девушкой, принцессой Корин. Но любимый человек стал как никогда недоступным. И невозможными стали все мечты, дерзкие и почти что неосуществимые…
«Стоп,- оборвал себя Нурико.- Не надо опять…»,- и он осмотрелся вокруг: советники ушли, оставив двери в тронную залу открытой. Нурико осторожно заглянул туда: в глубине зала, на троне, склонившись на руку, сидел Император. Он не заметил появившегося в дверях Нурико.
А стоящий в дверях сейши, неотрывно смотрел на Императора. В его взгляде читалась и нежность, и боль, а выражение лица было полно сострадания к любимому человеку. Пожалуй, Нурико глубже всех понимал, что значит быть Императором. Он знал все обычаи и традиции, которые царили при дворе, он знал, что с момента вступления Хотохори на трон – его жизнь превратилась в сплошную череду обязанностей. Да, королева Нувико, воспитала достойного правителя, но она забыла о том, что этот правитель – человек, её сын, и она не замечала, до чего же он одинок.
Нурико никогда не забывал того вечера, когда он впервые увидел Императора. И его память сохранила горькую молитву Сайхитея, тогда ещё маленького мальчика к Сузаку, сохранила… Да, он помнит её слово в слово! А вот Император, кажется, забыл о той Корин, которую он встретил в храме Сузаку. А Нурико не напоминал ему о ней. Да к чему это? Разве мало этой боли? Император любил Миаку, Сузаку-но Мико, а неразделённая любовь не всегда так ужасна, как кажется с первого взгляда… «Разве быть рядом с Вами, видеть Вас каждый день – это страдание? Это счастье, рай, который не в силах подарить никто из могущественных Четырёх Богов!»- вспомнил Нурико свои слова, сказанные тогда им Хотохори, с такой горячей уверенностью и пылкостью, наполненные силой только что родившегося чувства…
Во дворце царила тишина. И в этой тишине Нурико застыл, слыша биение своего сердца и сердца Императора. И солнечные лучи освещали тронную залу мягким светом, а в воздухе тонкими струйками разносился пьянящий аромат сакуры…
Император вздохнул, легко и еле заметно, но этот вздох услышал стоящий у дверей юноша. И в этом вздохе ему послышалась вся тяжесть душевных переживаний Хотохори. Но когда Император в следующий миг посмотрел на открытую дверь – никого там уже не было. Да он и не мог знать, что только что там стоял человек, сердце которого так любило его! Нурико исчез, словно мимолётное видение, едва только Император поднял голову.
Он спешил прочь от тронного зала, не разбирая дороги. «Хотохори… Ах, если бы я только мог забрать всю твою боль на себя! Как бы мне хотелось подойти к тебе, провести рукой по голове, отгоняя мрачные мысли, заглянуть в твои глаза, чтобы избавить тебя от тяжких видений, улыбнуться тебе, чтобы и ты улыбнулся в ответ… И, обняв тебя – забыть обо всём на свете! Хотохори…»,- Нурико шёл, видя перед собой лицо Императора. И не хватало мужества отогнать от себя эти мысли и этот образ. Слишком велико и глубоко было его чувство…
-Корин! Корин!- женский голос сзади него заставил Нурико вздрогнуть и остановиться. И тут же он услышал быстрый бег лёгких ножек позади себя.- Ух, Корин! Куда ты так спешишь?- перед Нурико появилась невысокая девушка с длинными светлыми волосами и чудесными светло-голубыми глазами. Одета она была в лёгкое, но тем ни менее богатое платье. Нурико тут же узнал её: это была Шии, одна из принцесс, живших во дворце. Он оглянулся и понял, что зашёл в ту часть дворца, где жили принцессы (где, собственно, до недавнего времени жил и он). А девушка болтала без умолку:
-Ох, Корин, ты совсем забыла о нас!- сказала она с лёгким укором.- С тех пор, как ты стала Хранителем Сузаку, мы ни разу не видели тебя! Разве можно забывать старых подруг, Корин?
Нурико улыбнулся. Да, это правда, он совсем забыл о принцессах, его недавних подругах. Хотя нет, не его, Корин…
-Нам без тебя так скучно, Корин! Надеюсь, ты не против, что я называю тебя Корин; «Нурико» звучит как-то не так?- И не дав ответить, продолжили:- Мы собираемся идти гулять в парк. Там как раз начинают цвести сикоморые сакуры, и такой аромат в воздухе!! Пойдёшь с нами?- Шии заглянула в лицо Нурико и потащила его (её) за руку,- ну, пожалуйста!!!
Нурико чуть было не споткнулся, так сильно потянула его за собой Шии.
-Только не думай отказываться! Наши не простят мне, если я не приведу тебя!
-Ну, хорошо, хорошо, Шии! Уже иду, только не тяни меня так!- послышался из-за поворота голос Нурико. Шии засмеялась в ответ…
…В парке, окружавшем императорский дворец, действительно было чудесно. Нурико с удивлением осмотрелся вокруг. «Как же здесь чудесно! И спокойно… Вот Хотохори заставить как-нибудь выйти в парк и просто побродить здесь. Уверен, ему стало бы немного легче…»,- и тут перед глазами «Корин» появился нежно-розовый лепесток. Он медленно падал вниз, словно не желая касаться земли, стремясь продлить свой полёт-жизнь… Он плавно опустился на тёплую ладонь Нурико. «Совсем как тогда»,- вспомнил он день смерти своей сестры, глядя на нежный лепесток в своей руке.
-Здравствуйте, Леди Корин,- прозвучал рядом тихий вежливый голос. Нурико вздрогнул, и лепесток слетел с его ладони. Юноша повернул голову и увидел рядом с собой девушку с длинными фиолетовыми волосами, очень похожую на него.
-Здравствуйте, Принцесса Хоуки,- ответил ей Нурико. Принцесса улыбнулась ему и медленно пошла в сторону дворца. Нурико, не отводя взгляда, смотрел ей вслед. Хоуки была одной из принцесс. Её он помнил ещё со дня коронации Хотохори. Но она не была похожа ни на одну принцессу. Хоуки никогда не участвовала в весёлых затеях, устраеваеми Корин; всегда ходила одна, не избегая, но, сторонясь других принцесс; всегда вежлива и тиха, она представляла собой загадку для Нурико. И, кажется, теперь он начал её понимать…
-Не обращай на неё внимания, Корин,- послышался сбоку голос Шии.- Лучше расскажи о нашей Жрице Миаке. Какая она характером?
-Нурико засмеялся:
-Очень любит поесть! И поспать! И вообще, она совсем не похожа на Жрицу, временами такая беспечная! Но без сомнения, очень добрая. Я уверен…а, что у неё всё получится, и что соберёт она всех сейши, и вызовет Сузаку, и исполнит три желания…
-Надеюсь на это,- проговорила Шии.- Но знаешь, мне иногда стаёт очень страшно – империя Куто сильная и очень жестокая держава.
-Не волнуйся, Сузаку-но мико и сейши не допустят победы империи Куто. Я отдам жизнь за Конан!
Но на Нурико, не дав договорить, тут же замахала руками Шии.
-Что ты! Что ты! Даже не смей так думать! Все мы,- она махнула рукой в сторону остальных девушек, гулявших в саду,- слишком по тебе соскучились и не намерены так просто отпускать тебя!- и, помолчав, девушка добавила, как бы про себя.- Но то, что ты рассказала о Сузаку-но мико очень интересно. И это означает, что я была права, считая, что все слухи и наговор о ней – ложь.
-Какие слухи?- живо поинтересовалась «Корин».
-А, да так,- махнула рукой Шии.- Просто во дворце говорили, что Император предложил жрице стать его женой. Но я не верила в эту чушь и оказалась права…
Если бы Шии смотрела на Нурико, когда рассказывала ей об этом, то очень удивилась бы, увидев, как вдруг изменилось лицо «подруги». И очень бы усомнилась в том, что говорила перед этим.
-Ой, ну и душно же стало!- вдруг воскликнула Шии. Этот миг дал возможность Нурико совладеть с собой.
-Похоже, что собирается быть гроза и, по-видимому, очень сильная,- промолвила «Корин», глядя в низкое, хмурое небо.
-Ты права, пойду-ка я позову остальных. Меня не очень радует перспектива намокнуть,- и Шии побежала к подругам, оставив Нурико, который не отводил взгляда от неба. Так он стоял, казалось, вечность.
-Корин!!!- донёсся крик Шии до слуха Нурико. Он медленно повернулся на зов.- Сколько можно тебя звать? Дождь уже начался!!
И словно в подтверждение слов Шии лицо «Корин» резанули острые и жгучие, словно лёд, капли дождя. Они-то в конец привели в чувство Нурико. Он тряхнул головой, словно желая поскорее отогнать от себя всякие лишние мысли, и… Сзади себя Нурико услышал тихие шаги, тихие, но быстрые. И увидел, как испуганно опустила руку Шии. Нурико повернулся и столкнулся лицом к лицу с…
-Что не говори, а Нурико всё же очень похож на девушку,- проговорила Миака, глядя на одинокую фигуру посреди парка, вдалеке с поднятой головой в небо, окружённой лепестками сакур.
-«Женское сердце»,- протянул Таски.
-Только без ироний,- насупилась на него Миака.- Нурико понимает меня лучше вас всех вместе взятых!- она посмотрела на остальных сейши, сидевших в тронном зале: Таски стоял с ней возле окна, выходившего в парк, Чичири был рядом, Митсукаке сидел на лавочке возле противоположной стены, слушая тихую игру Чирико на флейте.
-Никто и не спорит, Жрица,- Таски поднял руки перед собой, словно желая успокоить девушку.
-No da!- вдруг громко произнёс Чичири. Все с удивлением посмотрели на него, даже Чирико отложил флейту. А потом Миака посмотрела снова в парк: теперь возле Нурико стояла ещё одна фигура, и в ней все тут же узнали Императора. Они видели, как Хотохори что-то говорил юноше, и тот в ответ слегка поклонился, и они вместе (Император впереди, Нурико сзади) пошли вглубь парка…- Я слышал, как советники Императора говорили о Нурико, вернее о Корин: «Лучшей императрицы не будет…»,- сказал Чичири.
«Интересно, зачем Императору понадобилось говорить со мной?- думал юноша, идя вслед за Хотохори.- И куда же мы идём? Разумнее было вернуться во дворец – ведь дождь начался уже»,- и тут Нурико увидел небольшую белую беседку, которую обступили со всех сторон розложистые ивы, а где-то совсем близко послышался шум ручейка.
Хотохори зашёл в беседку, а за ним Нурико. Они остановились. Нурико стоял и ждал, когда заговорит Император, молча, глядя ему в спину. Но, похоже, Хотохори совсем забыл и то, что позвал с собой Нурико и то, что собирался ему сообщить. Он просто стоял и смотрел на журчащий ручеёк, вытекающий из-под беседки.
Наконец Нурико осмелился нарушить затянувшееся молчание:
-Император…,- и Хотохори тут же ожил.
-Зови меня просто Хотохори,- он повернулся лицом к юноше.- Титулы мне порядком надоедают во дворце,- он улыбнулся стоящему напротив него сейши, но в этой улыбке проглядывала какая-то боль, скрываемая очень тщательно, но в то же время хорошо видимая. Помолчав, он добавил:- Когда… вы собираетесь ехать в горы Хоккан?
-Совсем скоро… Хотохори,- после некоторой заминки ответил Нурико.- Но Вы…
-Ты,- поправил его Император.- Да, я знаю, что не могу поехать с вами. Я – Император и не должен забывать об этом. У меня здесь обязанности, у меня долг перед страной,- с горечью в голосе проговорил Хотохори.
Нурико молчал. Он всё это понимал, он понимал до чего же тяжело Императору; слова утешения так и рвались из его уст и сердца, но разум заставлял молчать. Сейши стоял перед Императором, опустив голову – глаза могли выдать его чувства. А эти чувства были так велики!!! От переполнявшей его душу боли и одновременно огромной любви хотелось кричать, кричать пока не разорвется грудь; кричать так, чтобы услышали этот крик все Четыре Бога-Хранителя. Но Нурико молчал, опустив глаза. А потом, пытаясь заглушить боль, заговорил:
-Да, повелитель, Вы должны остаться – без Вас Конан не выдержит. Но Вы не должны волноваться – мы, шесть Хранителей-сейши, позаботимся о Сузаку-но Мико и привезём из Хоккан шинзахо, чтобы вызвать Сузаку.
-Ты прав, я должен остаться. Для моего народа я залог безопасности и уверенности в завтрашнем дне. Я должен быть здесь, в Эйо, дабы люди Конана верили не только в Сузаку и жрицу, но и в меня, и знали, что я никогда их не оставлю.
-Народ Конана и так верит Вам, повелитель,- заметил Нурико, по-прежнему стоя перед Императором с опущенной головой. Особенно теперь, когда нам угрожает империя Куто. Ваш народ знает, что Вы всегда будете с ним.
-Да, но всё же люди волнуются и страшатся возможной войны. Я решил последовать совету моих министров,- Хотохори вдруг умолк, а потом добавил натянутым голосом,- ты знаешь, что я предлагал Миаке стать моей женой. Но она отказалась…
Нурико до боли сжал кулаки и стиснул зубы, дабы ни один стон не вырвался из груди и внезапно осевшим голосом ответил:
-Жрица Сузаку любит Тамахоме…
-Да, любит,- тут же отозвался Хотохори. Нурико робко посмотрел на него – слишком уж бодро прозвучал голос Императора – и поразился: юноша стоял, бледен, а глаза его были полны тумана боли, и свой взор Император устремил поверх головы Нурико.- Но я попросил её о маленькой наглости: позволить мне любить её…- юноша умолк. А потом посмотрел в глаза стоящего напротив сейши:
-Я решил жениться,- раздельно и чётко произнёс Император. Невольный вздох вырвался у Нурико, и он во все глаза уставился на повелителя.
А в груди в области сердца всё вдруг сжалось ледяным комом, и мир вокруг зашатался, а в глазах потемнело. «Хотохори… женится?! Неужели это правда?! Неужели?! Тогда… тогда всё потеряно! Всё, всё, всё!!!»,- кричала душа Нурико, а из глаз готовы были политься слёзы. Всё вдруг исчезло, осталась только огромная пустота в душе и быль в сердце; весь мир потерял смысл, из него исчезли краски и звуки; казалось теперь и отныне у него один цвет – блекло-серый… И тишина, давящая на разум, гасящая его, которую так хочется разорвать криком. «Нет! Нет! Нет! Хотохори…, теперь ты потерян для меня навсегда… Но… но если ты будешь счастлив, то и я буду счастлив также…»- обречённо подумал Нурико. Он понимал, что для него теперь всё кончено и предстаёт жить с этой болью… Только интересно… кто же та девушка, которой выпадет это счастье – быть рядом с Ним?..
Нурико заставил себя усилием воли посмотреть в глаза Хотохори и… замер. Он увидел, как в его глазах постепенно растёт обеспокоенность и тревога. «Ты плохо держишь себя в руках, Нурико!- со злостью подумал сейши.- Император не должен знать…, не должен понимать, что значат для тебя эти слова…, что это – конец».
Сейши опустил голову, скрывая в длинных фиолетовых волосах побледневшее лицо и угасшие глаза. А потом медленно опустился на колено перед Императором.
-Нури…
-От всего сердца поздравляю Вас, Повелитель,- быстро заговорил юноша, не давая возможности Хотохори сказать что-либо.- И желаю Вам огромного счастья. Благодарю Вас за честь оказанную мне. Я имею надежду, что Ваше Величество и в дальнейшем позволит мне служить Вам и жить при дворце,- сейши говорил и говорил, не останавливаясь. Он чувствовал, что если хоть на миг замолчит, то крик боли обязательно вырвется наружу. А этого нельзя допустить!- Я не смею больше досаждать Вашему Величеству своим присутствием,- сейши поднялся с колена, по-прежнему пряча лицо в волосах, и склонился в церемониальном поклоне.- С Вашего разрешения, Повелитель,- и развернувшись, шагнул под холодный ливень из беседки и тут же промок до нитки. Но Нурико не обращал на всё это внимания. Теперь всё в мире неважно… только лишь бы Хотохори не видел его слёз!
-Прости…,- Нурико остановился, едва услышал этот шёпот Императора. «Простить?! За что?!» Сзади раздались быстрые шаги, и юноша ощутил, как на его плечи легли ладони Хотохори.
-Прости…,- опять повторил Хотохори.
-Простить? Но за что?- деланным голосом спросил Нурико.- И Вам ли, Повелитель, извиняться?- он повернулся лицом к Императору и нарочито спокойно улыбнулся и тут же заботливо воскликнул:
-Император, да Вы же простудитесь! Зачем Вы вышли из беседки? Посмотрите, Вы же полностью промокли! Прошу Вас, вернитесь в беседку!
Но Хотохори не обращал внимания ни на промокшую одежду, ни на прилипшие к лицу волосы, ни на этот ледяной ливень, под которым они с Нурико стояли. Он только смотрел в бледное, наигранно-спокойное лицо сейши:
-Нурико,- вдруг с необычайной нежностью произнёс Хотохори и тут тот не выдержал. Он ощутил, как глаза наполнились слезами:
-Вы просите прощения? За что, Повелитель?! За что, за что, что Вы хотите любить и быть любимым?! И разве Вы в чём-то провинились передо мной, что просите прощения?!- вскричал юноша.
-Я причиняю тебе боль,- тихо, очень тихо, произнёс Хотохори.
-Император!!!- Нурико, не в силах больше стоять, рухнул на колени в холодную и мокрую траву, упершись в землю руками.- О какой боли Вы говорите?! Я счастлив, Император, счастлив!!!- закричал сейши.- Ведь счастье быть с Вами, видеть Вас! Счастье, огромное счастье! И если честно, то я очень сильно завидую той Вашей избраннице, которой суждено будет стать Вашей женою…,- добавил он уже тихо.
Миг ничего не происходило: Нурико стоял на коленях, едва переводя дыхание от беззвучных рыданий, а Хотохори стоял перед ним. А через миг… Нурико услышал, как опустился рядом на колени Хотохори, и его сильные руки потянули сейши к себе, и Император, обняв Нурико за плечи, прижал его к себе к груди.
-Прости,- опять повторил Хотохори.- Ведь тебе больно… очень больно…
-Император…,- пошептал потрясённый Нурико и поднял голову, посмотрел в глаза Хотохори.
-Знаешь, Нурико, как был я глуп,- шептал тот, глядя в лицо юноши, застывшего в его объятиях.- Я жаловался Сузаку на своё одиночество, я долго ждал прихода девушки из другого мира, чтобы она полюбила меня. Я тщетно добивался её любви… Я всё делал напрасно и неверно! До чего же я был глуп! Я искал человека, который полюбил бы меня и совсем не обращал внимания на тех, кто был рядом. А рядом всегда был ты…,- Император, продолжая держать в объятии одной рукой Нурико, пальцами другой коснулся щеки сейши. От этого прикосновения Нурико едва заметно вздрогнул, но он не в силах был вырваться из объятий любимого человека.- Ответь мне на один вопрос, пожалуйста. Только искренне, хорошо?- Хотохори провёл ладонью по щеке юноши:- Скажи, ты действительно… любишь меня?
Нурико замер, затаил дыхание, а сердце, казалось, на миг остановило своё биение.… А потом забилось всё чаще и чаще. И юноша, не отводя взгляда от глубоких глаз Хотохори, утопая в них, ответил так, как говорило сердце:
-Да…
И тут же лицо Императора просветлело, его глаза вдруг засветились от огромного блаженства и счастья, разом нахлынувшего на юношу. А Нурико смотрел и смотрел в эти глаза, сводившие его с ума, и сердце билось всё сильнее, и кровь закипала в жилах от переполнявших чувств…
Рука Хотохори, лежавшая на плече Нурико вдруг скользнула ниже, к спине, а ладонь другой, до этого покоившаяся на щеке сейши, обхватила голову юноши сзади и…
Нурико увидел, как стремительно наклонился у его лицу Хотохори, а руки Императора ещё крепче прижали его к груди. И в следующий миг полураскрытых губ Нурико коснулись губы Хотохори… Сначала робкое прикосновение, а потом… Потом был поцелуй. Самый настоящий, тот, о котором Нурико мечтал и о котором запрещал себе мечтать. Сердце готово было выскочить из его груди, и кровь забурлила, и все чувства, столь тщательно скрываемые рванули наружу.
Мир снова остановил своё течение, ушел куда-то далеко, и Нурико слившись с Хотохори в поцелуе, слышал лишь биение двух сердец: его и Императора, звучащие в унисон… И нет в мире более ничего прекраснее, чем этот застывший миг, чем это блаженство, чем этот поцелуй… На них сверху, не переставая, лился ледяной дождь, а им казалось, будто это нежная благодать небес ниспадает на них; они сидели в холодной и мокрой траве,- а казалось, что плывут в облаках… Блаженство, счастье, тихая радость…, любовь... Воздух словно наполнился пьянящим ароматом любви; Нурико готов был поклясться, что они попали в божественный рай!
Нурико боялся, что если их поцелуй прекратится, то всё это окажется сном. Таким ярким, волнующим…, но всего лишь сном. Таким, как были тысячи до него, и какими будут миллионы после…
… Он поднял голову и посмотрел в глаза Хотохори, словно ища в них подтверждения, что произошедшее только что не было иллюзией, что поцелуй был реален,- и встретился с мягким и нежным светом, который излучали глаза юноши. Тот плавными движениями водил ладонью по лицу Нурико, не выпуская юноши из своих объятий. Не говоря ни слова, он тихо улыбался, и Нурико улыбнулся в ответ. Хотохори зарылся лицом в промокшие волосы сейши.
-О, Нурико,- шептал Император.- Нурико… Нурико… Мой Нури…, только мой, мой… Как же я был глуп. Глуп и слеп! И глух, ведь не слышал собственного сердца! О, Нурико… Мой Рюен,- Хотохори ещё сильнее прижал к груди юношу.
«Да, да, да!!! Я твой, твой! Твой!!! Душой и телом, полностью и нераздельно твой! Мой Повелитель…, Хотохори…,- думал Нурико.- Моё сердце, разум, душа, тело – всё твоё… Я люблю тебя!!! Люблю!.. Надо же, а я ещё просил Сузаку сделать меня женщиной… Не правда ли глупость…, любимый?- мысленно обращался юноша к возлюбленному.
-Прости меня, Нурико, прости за всю ту боль, что я тебе её причиняю… Рюен, мой Рюен, прости меня…,- продолжал шептать Хотохори и его слова, словно окатили ледяной водой сейши… Он вспомнил, о чём ему сообщал Хотохори… А ведь он об этом почти забыл… Хотохори женится… И рядом с ним будет другая женщина, которая подарит ему сына… «Сына… Да, это единственное, на что ты не способен, Нурико… Но никто и никогда не будет любить его так, как любишь ты... Никто. Никогда,- юноша сжался, словно ища защиты в объятьях любимого.- Как же я счастлив…»
Нурико высвободился из объятий Хотохори. И увидел, как в серо-золотых глазах любимого притаился страх, боязнь, что сидящий перед ним юноша, только что принадлежащий ему и которому полностью принадлежал он,- уйдёт. Исчезнет или развеется, как лёгкая дымка утреннего тумана.
Нурико провёл руками по волосам, лицу Хотохори. Он наслаждался каждым прикосновением; каждую клетку, которой касались его пальцы, он чувствовал как свою собственную, он ощущал биение пульса Императора, и в такт этому пульсу билось и его сердце. И казалось, что та кровь, что течёт в жилах любимого, бурлит и в его теле, обдавая его волной то жара, то холода…
Нурико наклонился и коснулся своими губами губ Хотохори. Лёгкое, едва уловимое прикосновение, совсем не похожее на тот страстный поцелуй, что был перед этим… Запах мяты на губах, запах грозового неба в волосах, запах счастья и безмятежной любви… Клятва вечной верности и обещание ждать… Всё это было в одном прикосновении губами…
Нурико выпрямился, поднявшись с колен, не отрывая взгляда от серо-золотых глаз, глядящих на него с такой тоской, с безмолвной просьбой… о чём? Неважно. Он утопал в их бесконечности, ощущая себя частью того, кому они принадлежали… Серое с золотом… Красиво.
Нурико ступил шаг назад, потом ещё один. А потом, разрывая свою связь с этими глазами, всплывая из их глубин, освобождаясь от их неповторимого очарования, бросился бежать в глубь сада, в тяжёлый занавес непрекращающегося дождя…
-Нурико!- он всё же услышал этот крик, но не остановился... И лишь неровный след в мокрой траве остался после него...
Серое с золотом. Красиво… Бледно-фиолетовый цветок сирени в дымке… Красиво.
…Одиночество, разом обрушившееся с небес. Тягостное молчание в сердце. И пустота, которую никто не в силах заполнить. И боль, которую никто не способен унять. Слёзы, скатившиеся по белым щекам… Белый жемчуг на белом бархате… сжавшиеся до боли пальцы и глаза, серо-золотые, обращённые к небесам с яростью, с криком, с немым вопросом: «Почему?!» Почему человек, который так его любил, и которого любил он… почему он ушёл? И только и остался запах мяты да грозового неба…
…Врата, ведущие в божественные сады Вселенной Четырёх Богов, для него всегда останутся открытыми, ожидающими пока он преступит порог, отделяющий его от мира живых, в мир духов. Но он не перешагнёт этот порог, пока, не перешагнёт…
Он будет ждать здесь Его, того, кого любил, будучи человеком. Ждать, пока не наступит его час вступить в божественные сады… И они войдёт вместе во Врата. А пока он будет ждать. Ведь он дал обещание ждать… Обещание вместе с запахом мяты и грозового неба… Обещание серо-золотым глазам…
Букет сирени в жемчужной дымке… И серый камень в золотой оправе… Красиво…

Отредактировано Император Хотохори (2008-06-30 17:37:34)